День народного единства напоминает о важной вехе белорусской истории.
На следующей неделе белорусы отметят День народного единства. Государственный праздник учрежден недавно, в 2021 году, однако из народной памяти эта дата никогда не исчезала. О значении праздника и событиях того времени читателям «БВ» рассказал доцент кафедры истории славянских народов Брестского государственного университета имени А.С. Пушкина, кандидат исторических наук Александр Свирид.
— Александр Николаевич, праздник вроде бы и новый, но на самом деле имеет давнюю историю. Почему столь длительное время на государственном уровне дата 17 сентября не отмечалась?
— Дело в том, что в советский период государственная система и общество были ориентированы в будущее. Задачи тогда стояли грандиозные: строительство коммунизма, полеты на Марс… Поэтому событиям прошлого уделялось не столь пристальное внимание. Напомню, что даже День Победы стал выходным только в 1965 году. Еще одним из факторов было нежелание обострять отношения с Польшей. Ведь Польская Народная Республика входила в социалистический лагерь, и педалировать вопрос, связанный с освобождением Западной Беларуси, являлось нецелесообразным. Однако хочу обратить внимание, что в Бресте улица 17 Сентября сохраняла свое название, и среднестатистический горожанин прекрасно знал, почему она именно так называется.
Вообще, для любых изменений должно прийти время. Когда уходят из жизни свидетели давних событий, возникает потребность в сохранении памяти и привлечении внимания, особенно подрастающего поколения, к той или иной исторической дате. Так произошло и с праздником 17 сентября.
— Вы многие годы занимаетесь изучением истории Беларуси в межвоенное время (1921–1939 гг.). Почему возник интерес именно к этому периоду?
— Среди брестских историков довольно много «межвоенников». Это не случайно: государственный архив Брестской области содержит большое количество документов, относящихся к данному периоду. Так что у нас имеется богатая база для серьезного научного изучения.
Я изучаю межвоенный период на протяжении тридцати лет. Поначалу было трудно работать с документами на польском языке. В первый раз на чтение всего одной страницы потратил целых 40 минут. Но уже через год неплохо читал на польском и успешно продвигался в изучении истории родного края. Кстати, моя кандидатская диссертация была посвящена теме униатской церкви в Западной Беларуси.
— Рижский мир, закрепивший западные белорусские территории в составе Польши, сильно травмировал самосознание нашего народа?
— Безусловно, мирный договор не соответствовал национальным интересам белорусов. Внешние «игроки», как и в случае с Брестским миром, решали за белорусов их судьбу. Жизнь населения на «крэсах всходних» нельзя назвать простой. Большинство людей были заняты в сельском хозяйстве. Промышленность, за исключением перерабатывающей, не развивалась. Польские власти понимали, что эти территории захвачены ими по «беспределу», и возможно лишь на время. Поэтому инвестировать в Западную Беларусь с их стороны было весьма рискованно.
Польша, хоть и провозглашала себя демократическим государством, в котором соблюдаются права всех народов, на деле проводила совсем иную политику. Власти ограничивали в правах белорусов, русских, украинцев, литовцев… Была поставлена задача воспитания населения в польском духе и максимального распространения польской культуры. Особенно сильно это проявилось во второй половине 1930-х годов.
Закрывались белорусские школы, лица католического вероисповедания получил закрепленные на законодательном уровне преференции. Служить в полиции, на почте, железной дороге, занимать высшие должности в армии могли только католики. Мой прапрадед, который жил в Прибужье в районе Заказанки, рассказывал, что начальство железной дороги приказало работникам в течение двух недель перейти из православной веры в католическую. Только несколько человек, в том числе и мой прапрадед, ослушались приказа.
Естественно, такая политика вызывала сопротивление и неприятие местного населения. В Западной Беларуси борьба за социальное и национальное освобождение приобрела широкий размах. В архивных документах можно увидеть составленные властями списки неблагонадежных людей: настолько длинные, что проще, наверное, было бы составить списки лояльных. К примеру, местный староста сообщал, что в деревне Ольпень Столинского повета всего лишь два (!) надежных католических священника.
Не стоит удивляться, что население Западной Беларуси встречало Красную армию как освободителей. Люди говорили: «Наши идут!» В Бресте, к примеру, на Кобринском мосту была сооружена цветочная арка, у которой встретить красноармейцев собрались жители не только города, но и ближайших деревень.
— Как сегодня можно оценить события сентября 1939 года?
— Они имеют большое историческое значение, дата 17 сентября является символом воссоединения белорусов в рамках единого этноса. Более того, эти события во многом определили дальнейший ход мировой истории. Представьте себе, что Красная армия не вступила бы на территорию Западной Беларуси. Тогда немцы дошли бы до советской границы и наступление на СССР начали уже в районе Столбцов. Итоги войны могли оказаться совсем другими.
Кроме того, для меня события 1939 года имеют еще и личностный аспект. Если бы не состоялось воссоединение Беларуси, то мои родители (отец родом из Брестской области, а мама — из Гомельской) никогда бы не встретились.
Вне всякого сомнения, дата 17 сентября наполнена особым смыслом, поэтому учреждение нового государственного праздника абсолютно оправданно. По моему глубокому убеждению, этот день должен стать еще и выходным.
Николай ЯРМОШУК
Фото автора