В продолжение мультипроекта «Информбюро. Сводки освобождения» рассказываем о зверствах фашистов в концлагерях Озаричи.
По сводкам Советского Информбюро за 21 января 1944 года «наши войска северо-западнее Калинковичи вели наступательные бои, в ходе которых овладели районным центром Полесской области Озаричи, а также заняли несколько других населенных пунктов».
Холодный март 44-го
В Полесской (ныне — Гомельской) области еще два месяца, до середины марта шли ожесточенные бои с серьезными потерями с обеих сторон. На пути наступления советских войск немцы заранее выстроили сильно укреплённый рубеж обороны. Кроме того, наступление Красной Армии сдерживала также болотистая местность. Фашисты, как загнанный в угол раненый зверь, отчаянно сопротивлялись и не гнушались ничем. В местах наиболее вероятного прорыва немецкой обороны с личного согласия Гитлера решили организовать три лагеря в окрестностях населенных пунктов Дерть, Озаричи и Подосинник и заполнить их советскими людьми, заражёнными сыпным тифом.
Узников для лагерей смерти свозили из Смоленской, Брянской, Орловской, Гомельской, Полесской, Могилевской областей. Все трудоспособные мужчины в возрасте от 15 до 65 лет использовались для укрепления позиций и выполнения землеройных работ, а «бесполезных едоков» — женщин, детей и стариков сгоняли в концлагеря. Их довозили до станции Рудобелка, а оттуда примерно 40 километров до Озарических лагерей гнали пешком.
Март 1944 года на гомельском Полесье выдался по-зимнему холодным и капризным: дожди с мокрым снегом сменялись морозами до минус 15 и снегопадами. В таких погодных условиях колонны людей с трудом передвигались по весеннему распутью и бездорожью под вооруженным конвоем с собаками. Женщины несли на руках младенцев и малолетних детей. На вопрос, куда их ведут, отвечали: «В санаторий Адольфа Гитлера».
Изможденные голодом, холодом, дорогой и неизвестностью люди отставали, падали от усталости, замерзали в неестественных позах. Слабых и отстающих просто расстреливали. Иногда стреляли прямо в лицо детям, старикам, женщинам. Когда женщины, неся своих малолетних детей на руках и спине, выбивались из сил, останавливались передохнуть и опускали малышей на землю, охранники, среди которых были и местные полицаи, расстреливали их, «чтобы маме было легче идти».
Санаторий Адольфа Гитлера
Немецкое командование планировало согнать в Озаричи двадцать тысяч человек, но старательные гитлеровцы план перевыполнили и разместили на пяти гектарах болотистой местности 50 тысяч. По задумке нацистов эти узники должны были стать живым заградительным щитом для солдат вермахта. А эпидемия сыпного тифа помогла бы остановить стремительное наступление советских войск и сохранить немецкую живую силу и технику. Для этих целей в концлагерь были свезены около семи тысяч больных тифом, которых разместили среди других здоровых узников.
Заведующий филиалом Мемориального комплекса «Озаричи» Зинаида Хлебовец рассказала, что в Озаричи специально приезжал также немецкий военный доктор Блюменталь, который привез из бактериологических лабораторий бациллы тифа. Семя, что называется, упало в благодатную почву: антисанитария, холод, голод и изможденные люди. Средняя продолжительность жизни в лагерях смерти была три дня.
Для порабощения и уничтожения людей в Беларуси гитлеровцы создали целую систему концентрационных лагерей и тюрем, где находились десятки тысяч людей. Всего на территории Беларуси было свыше 260 лагерей смерти, их филиалов и отделений для военнопленных, для гражданского населения, женских лагерей, пересыльных лагерей СС, гетто и других мест принудительного содержания. Во всех этих местах были нечеловеческие условия, но то, что творилось в Озарических лагерях смерти, поражало даже видавших всякое.
Болотная жижа, трупы, вши…
Концлагерь в Озаричах был уникальным даже по фашистским меркам. Здесь не было вообще никаких укрытий, строений и санитарных зон. Только колючая проволока в несколько рядов по периметру и наблюдательные вышки с автоматчиками. Невинные люди, умышленно зараженные тифом, содержались, словно скот. Их не кормили и не давали пить. В болезненной лихорадке и агонии они стояли по колено, в лучшем случае — по щиколотку в незамерзающей болотной жиже. У кого была возможность — подстилали ветки деревьев, на которые усаживали детей. Держались вместе семьями, деревнями, со знакомыми: так было теплее и больше шансов выжить.
От невыносимых условий многие сходили сума. Обезумевшие женщины не хотели расставаться с умершими детьми и прижимали к груди мертвых младенцев. С умерших снимали одежду и обувь, чтобы утеплить детей или хоть как-то согреться самим. Некоторые в надежде на «легкую смерть» бросались на охранников, пытались выбраться. Но фашистские изверги продумали все до мелочей: в добавок ко всему территория вокруг концлагеря и подходы к нему были заминированы.
Чтобы не умереть от голода, пленные грызли сосновые шишки и хвою. Жажду утоляли сначала снегом, покров которого, по рассказам очевидцев, был до полутора метров. Но каждый день подвозили все новых людей, тысячи людей. И не осталось даже снега. Все смешалось: грязь, кровь убитых, продукты жизнедеятельности.
А еще людей заедали вши. По воспоминаниям очевидцев, их было так много и они были таких нереально больших размеров, что волосы на голове становились похожими на твердую тюбитейку, от которой узники тщетно пытались избавиться. Люди до крови раздирали кожу на голове, чесались друг о друга, рыли головой землю, чтобы хоть как-то избавиться от этого невыносимого зуда. Многих медиков и исследователей это наталкивало на мысль, что вши тоже были выведены в специальных лабораториях.
Из воспоминаний узников концлагеря Озаричи:
«Немцы отбирали всё ценное, а ещё спички и ножи. Костры нам не разрешали палить, чуть дым покажется — стреляли на поражение, а холодно было — до минус 15. Когда нас вели в лагерь, мы держались за маму, потому что видели, как разделяют семьи, как стреляют тех, кто отстаёт. Чтобы немцы не забрали сестру копать окопы, мама сделала её беременной — намотала тряпки на живот. Повезло, что фашисты не стали проверять. Потом сестра тяжело болела тифом, и всё просила: «Воды, воды». Шёл снег. Мама собирала снежинки в кружку, потом грела её за пазухой, чтобы дать сестре попить. А ещё вода собиралась в траншеях. Мама как-то отправила меня набрать кружку. Я смотрю: вода розовая, с кровью, ведь рядом убитые были. Дальше раскопал, смотрю — нога торчит, рука торчит. Туалета тоже не было, всё в куче: где сидишь — туда и ходишь. Представьте, какая там была вода и какая там стояла вонь»…
«Кроме голода был ещё и страшный холод. Многие просто замерзали. Засыпали, а наутро превращались в ледяные глыбы и холмики. Умерших нацисты не давали хоронить. Всюду лежали трупы, сотни, тысячи мёртвых».
«Помню, никогда не забуду: передо мной лежит мёртвая женщина, а по ней ползёт двух или трехлетний ребенок. Он не понимает, что его мамы больше нет, и никто его никогда не обласкает»…
«Немцы отбирали теплую одежду, спички и ножи, при разведении костров стреляли без разбору на поражение. Трупы хоронить не разрешали. Тела умерших, словно бревна складывали штабелями».
Продолжение в следующем номере.
Ирина ФЕДОРОВА